Фотодневник Марка Редькина

 Про него говорили: «Фотограф, с которым все время что-то случается…» И в этом нет ничего удивительного — у него такая биография, что ее хватило бы на десяток фоторепортеров. Он объездил весь мир и проплыл все моря, побывав при этом в таких передрягах, что только диву даешься.

Методом репортажной съемки он владел в совершенстве, пейзажистом был прекрасным, а уж в экстремальных ситуациях работал просто виртуозно. В одном из рейсов с рыбаками в сильный шторм, когда и на палубе-то не устоишь, он не побоялся взобраться на мачту и снимал от туда, раскачиваясь с амплитудой в несколько метров. Зато кард сделал отличный: в кильватере, преодолевая крутые волны, идут два сейнера.

За что бы он не брался, во всем проявлял себя профессионалом. Ему довелось служить практически во всех родах войск, и на своем веку он носил и общевойсковую, и морскую, и авиационную форму — все было ему к лицу.

Когда началась Великая Отечественная война, он уже был военным фотографом высокого класса. 20 июня 1941 года он приехал в пограничную часть под Ленинградом, снимал боевые учения, а в ночь на 22-ое отправился на близ лежащие озеро на рыбалку — был канун выходного дня. И только пошел хороший клев, как раздался грохот и посыпались бомбы. Он тут же рванулся на берег и приступил к съемке, так что снимать войну он начал не только с первого дня, а буквально с ее первых минут. А закончил —тоже в последние минуты: он запечатлел подписание капитуляции Германии. Правда, потом еще был разгром милитаристской Японии. Словом, прошел войну «от» и «до» фотокорреспондентом ТАСС и «Фронтовой иллюстрации». Он побывал на всех фронтах, едва не погиб во время третьего боевого вылета, когда их бомбардировщик был подбит и, дотянув до своих, рухнул на лес. Летчик и штурман погибли, а его, потерявшего сознание и висевшего на парашютных стропах, вывалившихся из ранца, сняли с дерева питерские ополченцы. Около двух месяцев он провел в госпитале в Ростове Великом, вылечился и снова ушел на фронт, правда, долго еще прихрамывал.